Владимир Старовойтов. «Неотвратимость бытия, или записки спасённого»

Боюсь, я никогда не смогу отличить побед от поражений, вчерашнюю любовь от позавчерашней, я не смогу события и факты жизни отделить от вымысла, а то и просто брехни. Я вряд ли выстрою ясную композицию своего писания, ибо трудно будет установить иерархию событий, персонажей, и, скорее всего, это будет самовосхваление и самолюбование, которое, даст Бог, не перерастёт в паранойю, а каким-нибудь чудесным образом преобразится в доброе слово о друзьях и прочих хороших людях, которых повезло мне встретить в жизни.

Что касается времени…

Мне кажется, что мой отец сто лет тому назад ушел на войну и до сих пор не вернулся. А мама всего лишь год назад как родилась и не торопится расти и рожать мне братьев и меня самого. Вы понимаете — в хронологии я не силён и путаю имена и времена, так что никаких полезных сведений у меня не почерпнешь.

* * *

Из детства. Похороны. Кухонка, жарко натоплено, потолки низкие, чисто-бело, яркий оранжевый борщ в глубокой объёмной миске и луковицы в вязаных гирляндах за печкой.

Как плакала, завывала, голосила, приговаривала, ласкалась к покойнице тщедушная плакальщица из Озёрска.

Как подвывала, подголашивала, а потом перехватывала плач и вела соло дочка покойницы.

* * *

Неофламандия — жирные, вываливающиеся из рам натюрморты, упитанные тёлки, убегающие вдаль горизонты. Это так увлекает, интригует — возврат времени — опять становление буржуазного сознания, откровенный, захлёбывающийся «романтизм» обогащения.

Пафос всеобщего обнажения и тьма сектантского ухода в таинства. Единение в рынке, базаре и торжество индивидуализма, сепаратизма, разобщенности в духовной сфере и полная утрата невинности «неофламандцев».

* * *

Когда Господь Бог возьмёт меня к себе в Рай (а я по полному неведению моих грехов вполне могу рассчитывать на райский угол), то я попрошу поселить меня в каких-нибудь райских болотах, среди сочных болотных трав, лопухов, белокрыльника, симплокарпусов и чемерицы. Комаров я не боюсь, грязи там все целебные, запахи благоуханные и тёплый, мягкий мох. Я буду ходить босой по горячим, чавкающим под ногами, уходящим из-под пяток, бесконечным, как океан, чёрным болотным зыбям. Тростниковые заросли в лучах беззакатного нежного солнца будут ласкать мои усталые глаза, особенно левый. И я буду ждать вас всех в гости.

Владимир Старовойтов. «Иллюстрация к книге»

Надо ли продолжать линию глупости?

Вот как мы с Юркой-Захаром открывали кетовый сезон. В нашу речку кеты мало заходит — на штуки считать. Как на зимнее пропитание мы на неё ставку не делали. Хватало горбуши — себе бочонок, зверям (собаке да кошке) бочонок да икры ведёрко, — более того я и не брал на зиму. Ну, а кета — это уж, пожалуй, и лакомство по нынешним временам.