Александр Солженицын. «Архипелаг ГУЛАГ»
Глава восьмая. Закон ребёнок (продолжение)
Вот попал к нам от доброхотов неуничтоженный экземпляр книги обвинительных речей неистового революционера, первого рабоче-крестьянского наркомвоена, Главковерха, потом — зачинателя Отдела Исключительных Судов Наркомюста (готовился ему персональный пост Трибуна, но Ленин этот термин отменил [Ленин. Cобр. соч., 5 изд., т. 36, стр. 210.]), славного обвинителя величайших процессов, а потом разоблачённого лютого врага народа Н.В. Крыленко [Н.В. Крыленко. «За пять лет (1918-1922)». Обвинительные речи по наиболее крупным процессам, заслушанным в Московском и Верховном Революционных Трибуналах. ГИЗ, М-Пгд, 1923.]. И если всё-таки хотим мы провести наш краткий обзор гласных процессов, если затягивает нас искус глотнуть судебного воздуха первых послереволюционных лет — нам надо суметь прочесть эту книгу. Другого не дано. А недостающее всё, а провинциальное всё надо восполнить мысленно.
Разумеется, предпочли бы мы увидеть стенограммы тех процессов, услышать загробно драматические голоса тех первых подсудимых и тех первых адвокатов, когда ещё никто не мог предвидеть, в каком неумолимом череду будет всё это проглатываться — и с этими ревтрибунальцами вместе.
Однако, объясняет Крыленко, издать стенограммы «было неудобно по ряду технических соображений» (стр. 4), удобно же — только его обвинительные речи да приговоры трибуналов, уже тогда вполне совпадавшие с требованиями обвинителя.
Мол, архивы московского и верховного ревтрибуналов оказались (к 1923 году) «далеко не в таком порядке... По ряду дел стенограмма... оказалась настолько невразумительно записанной, что приходилось либо вымарывать целые страницы, либо восстанавливать текст по памяти» (!), а «ряд крупнейших процессов» (в том числе — по мятежу левых эсеров, по делу адмирала Щастного, по делу английского посла Локкарта) «прошёл вовсе без стенограммы» (стр. 4-5).
Странно. Осуждение левых эсеров была не мелочь — после Февраля и Октября это был третий исходный узел нашей истории, переход к однопартийной системе в государстве. И расстреляли немало. А стенограмма не велась.
А «военный заговор» 1919 года «ликвидирован ВЧК в порядке внесудебной расправы» (стр. 7), так вот тем и «доказано его наличие» (стр. 44). (Там всего арестовано было больше 1000 человек [М.Я. Лацис. «Два года борьбы…», стр. 46.] — так неужто на всех суды заводить?)
Вот и рассказывай ладком да порядком о судебных процессах тех лет...
Но важные принципы мы всё-таки узнаём. Например, сообщает нам верховный обвинитель, что ВЦИК имеет право вмешиваться в любое судебное дело. «ВЦИК милует и казнит по своему усмотрению неограниченно» (стр. 13, разрядка моя — А.С.). Например, приговор к 6 месяцам заменял на 10 лет (и, как понимает читатель, для этого весь ВЦИК не собирался на пленум, а поправлял приговор, скажем, Свердлов в кабинете). Всё это, объясняет Крыленко, «выгодно отличает нашу систему от фальшивой теории разделения властей» (стр. 14), теории о независимости судебной власти. (Верно, говорил и Свердлов: «Это хорошо, что у нас законодательная и исполнительная власть не разделены, как на Западе, глухой стеной. Все проблемы можно быстро решать». Особенно по телефону.)
Ещё откровеннее и точнее в своих речах, прозвеневших на тех трибуналах, Крыленко формулирует общие задачи советского суда, когда суд был «одновременно и творцом права (разрядка Крыленко)... и орудием политики (стр. 3, разрядка моя — А.С.).
Творцом права — потому что 4 года не было никаких кодексов: царские отбросили, своих не составили. «И пусть мне не говорят, что наш уголовный суд должен действовать, опираясь исключительно на существующие писанные нормы. Мы живём в процессе Революции...» (стр. 407). «Трибунал — это не тот суд, в котором должны возродиться юридические тонкости и хитросплетение... Мы творим новое право и новые этические нормы,» (стр. 22, разрядка моя — А.С.). «Сколько бы здесь ни говорили о вековечном законе права, справедливости и так далее — мы знаем... как дорого они нам обошлись» (стр. 505, разрядка моя — А.С.).
(Да если ваши сроки сравнивать с нашими, так, может, не так и дорого? Может, с вековечной справедливостью — поуютнее?..)
Потому не нужны юридические тонкости, что не приходится выяснять — виновен подсудимый или невиновен: понятие виновности, это старое буржуазное понятие, вытравлено теперь (стр. 318).
Метки: книга, Солженицын
Рубрика: Архипелаг ГУЛАГ
Дата публикации:
Всего просмотров страницы: 2 535