Галерея «PORTMAY»: Евгений и Марина Пихтовниковы «Багульник и хризантемы», 16 апреля 2010 года — 16 мая 2010 года

Время цветения багульника

Евгений и Марина Пихтовниковы развивают традиционные жанры пейзажа и натюрморта, которые они выбрали давно, повинуясь велению души и личным творческим интересам. И вот уже второй десяток лет они плодотворно и красиво работают в этом направлении. За время, прошедшее после окончания ими Дальневосточного института искусств, во многом определился круг их любимых тем, а произведения приобрели узнаваемые, индивидуальные художественные черты. Авторы хорошо дополняют друг друга, когда их работы соседствуют в одной экспозиции, как это происходит на совместной выставке в галерее PORTMAY. Выразительные реалистические пейзажи Евгения, верные натуре и самому духу приморской природы, вступают в эмоциональный диалог с роскошными, романтически взволнованными и полными света натюрмортами Марины. По сути, перед нами два взгляда на мир, два человеческих и художественных темперамента: мужской, выбирающий природу заповедной тайги, символом которой лучше всего может служить упрямый багульник, то есть рододендрон даурский, цветущий на крутых склонах сопок; и женский, предпочитающий домашнюю, интерьерную изысканность букетов, царицами которых выступают то хризантемы, то маки, то сирень.

Работы обоих художников отличаются убедительным мастерством, за которым стоит академическая школа, причем освоенная не формально, а с участием собственного дарования и эстетического вкуса, способного претворить привычные художественные приемы в глубоко прочувствованный и психологически окрашенный личный стиль. Так творчество Евгения Пихтовникова, современное по мироощущению, по технике живописного письма, вместе с тем органично существует в традиции классического русского пейзажа, родившегося во второй половине 19 века. Тогда Алексей Саврасов и Фёдор Васильев, Валентин Серов и Исаак Левитан открыли в русском пейзаже его национальное своеобразие, одухотворённую красоту и светлую печаль всех этих скудных перелесков, осенних болот, бесконечных равнин, узких просёлочных дорог и горизонта, поднимающего взгляд зрителя в небеса — там русскому человеку грезились очертания Небесного Иерусалима. Подобную традицию трудно, конечно, назвать живописной школой, скорее, это способ художественного видения, умение найти и отобразить в самых, казалось бы, скромных мотивах сокровенную душу пейзажа, созвучную человеческой. Такую редкую способность в лучших своих работах обнаруживает и приморский живописец.

И самое, пожалуй, удивительное в творчестве Евгения Пихтовникова то, что он эту жанровую традицию, связанную, в общем-то, именно с центральной Россией, сумел привить приморскому пейзажу, с его сопками и горными хребтами, кедровыми распадками, быстрыми таёжными ручьями и охотничьими посёлками, скалистым побережьем, что увенчивают перекрученные тайфунами сосны. Работы автора мгновенно рождают ощущение Дальнего Востока, его ошеломительных пространств и нелюдимой красоты, и в то же время в них присутствуют теплота авторского взгляда, искренность и лиричность, которые и сделали классический русский пейзаж уникальным явлением в мировом искусстве.

Хотя, надо сказать, художник, словно отдавая дань предшественникам, и в приморской природе с удовольствием замечает и пишет вполне хрестоматийные мотивы: деревенскую речушку с мостками и гуляющими по берегу гусями, заснеженный двор с детьми и смолистой поленницей, придавивший изгородь обвальный куст сирени, вечерний луг с коровами, облитый закатным светом... Но и эти этюды, раскрывающие сюжеты, известные каждому если и не из собственного детства, то со страниц «Родной речи», сверкают свежестью авторского впечатления, полны настроением и поэзией времени года, притягивают яркостью живописного исполнения.

Очень важно для восприятия и понимания пейзажей Пихтовникова, что постоянным местом пленэрных маршрутов для него стал не юг Приморья, давно и успешно освоенный художниками не одного поколения, а именно север края, Тернейский район. Туда он отправляется вместе с ранней весной и с небольшими перерывами работает там до глубокой осени. Автор раз и навсегда влюблен в натуру, в живую природу, и пленэрные этюды, которые он практически за сеанс доводит до художественной завершённости, до состояния картины, для него основа основ творчества. Он неизменный ученик природы, её созерцатель, а точнее сказать, сопереживатель, поскольку всегда внутри мотива, который пишет. И, может быть, именно поэтому при всей достоверности ландшафтов и точности деталей он в своих пейзажах не посторонний копиист, а соучастник природы. Да и сам Терней со всеми его улочками и окраинами, а также посёлки и хутора Таёжка, Большая Кема, Малая Кема, Акзу — все это персонажи его этюдов и картин.

Но самый заветный таёжный уголок для художника — это горная долина с замечательным названием Ясная поляна, где нет ничего рукотворного, кроме зимовья, которое и служит ему пристанищем. Здесь, кстати, написаны весьма незатейливые по мотиву, но одни из самых утонченных в живописном смысле этюдов, например, сверкающий голубой изморозью и золотом берёз «Иней» и сказочный «Осенний мотив», чем-то неуловимо напоминающий картины Виктора Васнецова. Не в сюжетном, понятно, отношении, а самой атмосферой сказки и лесной тайны.

Примечательно, что многие достаточно большие по формату картины художника посвящены не каким-нибудь заведомо эффектным ландшафтным видам, а просто болотам, или залитым водой луговинам, которые в реальности многим бы показались зрелищем вполне унылым. А Пихтовников в этих, как правило, горизонтальных панорамных холстах, создает настоящую музыку живописи из утонченных оттенков пепельного, лилового и фиолетового стылой воды, охристого высохшей травы и камышей и темно-коричневого земли. «Дождь прошёл», «Дыхание зимы», «Окраина» — эти и некоторые другие работы рождают в груди острое чувство предзимней грусти, но от их пластичной живописи, тонко разработанных цветовых соотношений трудно оторвать взгляд. Этот сложный, необычный колорит художник в наиболее изощренной форме воплотил в картине «Отражение», элегичной по звучанию, написанной медленным, текучим мазком, где всё полотно проникнуто влажным коричнево-лиловым мерцанием воздуха, отражающего осеннюю воду, в которую тихо опускаются палые листья.

Живопись автора изменчива и прихотлива по настроению, как сама приморская природа, психологический её диапазон широк — от звенящей зимней бодрости деревенской улочки до тревожного чувства человеческого одиночества в этом мире дикой природы, которая существует по своим законам и в наличии человека, в общем, не нуждается. Разве что терпит присутствие художника, как собственный взгляд со стороны, чем Евгений Пихтовников и успешно пользуется.

Но вот натюрморты Марины оставляют впечатление полного торжества самых мажорных человеческих переживаний — восторг бытия в чистом виде, упоение цветом и светом окружающего мира, радостное любование как живой красотой цветов, фруктов, рябиновых кистей, так и драгоценным блеском фарфора, зеркал, изысканными складками драпировок и узорных скатертей. На осеннюю таёжную и деревенскую печаль Евгения она отвечает костром, вихрем, фейерверком своих пылающих букетов, написанных словно на одном дыхании, хотя картины её весьма внушительны по своим размерам.

И действительно, полотна Марины, хотя и созданы вроде бы в камерном жанре натюрморта, оставляют впечатление масштабных красочных панно, сохраняющих при этом воздушность и лёгкость письма. Насыщенный оттенками фон картины, все предметы и части её живо взаимодействуют друг с другом, объединённые естественной композицией и светоносной цветовой гаммой. Пожалуй, стоит заметить, что натюрморты не лишены некоторого салонного лоска, но от этой беды их спасает искренний эмоциональный напор автора. Кисть Марины буквально купается в водопаде цвета, разбрызгивая лазурные блики ваз и оранжево-алые ягоды рябины, жёлтые лепестки махровых бархатцев и багряные листья осенних веток. Живописная поверхность всё время в движении, цветы живут и дышат, словно тронутые ветром, залетевшим в открытое окно. А ведь как непросто в процессе работы, тем более на таких больших полотнах, сохранять этот эмоциональный взлёт, эту стремительность руки и рисунка, энергетику мазка, гармоническую целостность колорита.

Вообще, в произведениях обоих авторов счастливо сочетаются уверенное владение ремеслом живописи, глубокое понимание выбранной натуры и свобода собственного эстетического выражения. Евгений и Марина Пихтовниковы — художники, безусловно, реалистического склада, но одаренные способностью преображать действительность, претворяя её в самоценные образы, исполненные живого чувства и живописного обаяния.