Александр Солженицын. «Архипелаг ГУЛАГ»
Глава третья. Следствие (продолжение)
Вот как могут и тебя затязать! После этого просто лаской отеческой покажется, когда кишинёвский следователь Данилов бьёт священника отца Виктора Шиповальникова кочергой по затылку и таскает за косу. (Священников удобно так таскать; а мирских можно — за бороду, и проволакивать из угла в угол кабинета. А Рихарда Ахолу — финского красногвардейца, участника ловли Сиднея Рейли и командира роты при подавлении Кронштадтского восстания, поднимали щипцами то за один, то за другой большой его ус и держали по десять минут так, чтоб ноги не доставали пола.)
Но самое страшное, что с тобой могут сделать, это: раздеть ниже пояса, положить на спину на полу, ноги развести, на них сядут подручные (славный сержантский состав), держа тебя за руки, а следователь — не гнушается тем и женщины — становится между твоих разведённых ног и, носком своего ботинка (своей туфли) постепенно, умеренно и всё сильней, прищемляя к полу то, что делало тебя когда-то мужчиной, смотрит тебе в глаза и повторяет, повторяет свои вопросы или предложения предательства. Если он не нажмёт преждевремени чуть сильней, у тебя будет ещё 15 секунд вскричать, что ты всё признаёшь, что ты готов посадить и тех двадцать человек, которых от тебя требуют, или оклеветать в печати свою любую святыню…
И суди тебя Бог, не люди…
— Выхода нет! Надо во всём признаваться! — шепчут подсаженные в камеру наседки.
— Простой расчёт: сохранить здоровье! — говорят трезвые люди.
— Зубы потом не вставят, — кивает тебе, у кого их уже нет.
— Осудят всё равно, хоть признавайся, хоть не признавайся, — заключают постигшие суть.
— Тех, кто не подписывает, — расстреляют! — ещё кто-то пророчит в углу. — Чтоб отомстить. Чтобы концов не осталось: как следствие велось.
— А умрёшь в кабинете, объявят родственникам: лагерь без права переписки. И пусть ищут. А если ты ортодокс, то к тебе подберётся другой ортодокс, и враждебно оглядываясь, чтоб не подслушивали не посвящённые, станет горячо толкать тебе в ухо:
— Наш долг — поддерживать советское следствие. Обстановка — боевая. Мы сами виноваты: мы были слишком мягкотелы, и вот развелась эта гниль в стране. Идёт жестокая тайная война. Вот и здесь вокруг нас — враги, слышишь, как высказываются? Не обязана же партия отчитываться перед каждым из нас — зачем и почему. Раз требуют — значит, надо подписывать.
И ещё один ортодокс подбирается:
— Я подписал на тридцать пять человек, на всех знакомых. И вам советую: как можно больше фамилий, как можно больше увлекайте за собой! Тогда станет очевидным, что это нелепость, и всех выпустят.
А Органам именно это и нужно! Сознательность Ортодокса и цели НКВД естественно совпали. НКВД и нужен этот стрельчатый веер имён, это расширенное воспроизводство их. Это — и признак качества их работы и колки для накидывания новых арканов. «Сообщников! Сообщников! Единомышленников!» — напорно вытряхивали изо всех. (Говорят, Р. Ралов назвал своим сообщником кардинала Ришелье, внесли его в протоколы — и до реабилитационного допроса 1956 года никто не удивился.)
Метки: книга, Солженицын
Рубрика: Архипелаг ГУЛАГ
Дата публикации:
Всего просмотров страницы: 2 083