Евгений Макеев. «Рисунок»

Выставка с лаконичным названием «Рисунок» — первая часть трёхчастной персональной он-лайн выставки Евгения Макеева. В настоящее время это один из самых интересных и творчески состоятельных художников Владивостока, работы которого вошли в коллекции музеев России и зарубежья.

Его живопись и графика узнаваемы по особому колориту, глубине замысла и подчас непредсказуемому ракурсу, то есть углу зрения, которым он выделяет из повседневности события, ложащиеся на холст или бумагу. Его работы трудно назвать сюжетными, хотя формальное действие часто присутствует. Однако это не то внешнее действие, которое, развиваясь, приводит к некоему результату. Скорее, это действие суть внутренняя работа художника, движение души и мысли, изменчивое ощущение мира, оказывающиеся в сумме содержанием полотен и листов.

Евгений Макеев — автор регулярных персональных выставок и постоянный участник коллективных, по которым можно не только определить его место в отряде коллег по кисти, но и обнаружить этапы творческой жизни, начавшейся в 1980-е — годы неоднозначные и сложно поддающиеся оценке в новейшей истории искусства (не только отечественного, но и зарубежного, поскольку именно восьмидесятники — и Евгений Макеев в их числе — сделали прорыв в зарубежье).

Участник молодёжного объединения «Штиль», основанного на чётко сформулированном манифесте художественного поиска и творческой состоятельности, Евгений был в числе тех, кто принёс славу (не побоимся громкого слова) приморскому искусству: выставки «Неизвестная Россия» (Джерси-сити, США), «Дети перестройки» (Нью-Йорк, США), «Три художника из России» (Пусан, Южная Корея) и другие сегодня могут считаться этапными и персонально для художника, и для Приморья, прочно вошедшего в мировой художественный контекст.

В последующие двадцать лет уместились несколько десятков выставок, преподавание в Владивостокском художественном училище, художественных вузах КНР, заведование кафедрой живописи в Дальневосточной академии искусств. В этой ситуации, казалось бы, уместно выстроить некую ретроспективу творчества. Однако хронологический подход, скорее всего, обеднил бы идею показать зрителю разные грани одного художественного явления, о котором подробно напишем в итоговой публикации.

Итак, первая часть — рисунок. Искусство рисунка, как самостоятельной области творчества, можно назвать относительно молодым (если учитывать, что «возраст» изобразительного искусства вообще равен возрасту человека разумного): средневековье было практически не знакомо с рисунком, который выполнял сугубо служебную функцию предварительного контура в книжной иллюстрации и фресковой росписи. Синопии (подготовительный рисунок к фреске непосредственно на стене), сколь точной и искусной ни была рука мастера, покрывали следующем слоем штукатурки и закрашивали, не оставляя зрителю возможности проникнуть в творческую мастерскую живописца.

Однако, уже в следующем, 15-м, век появляется ряд блестящих мастеров рисунка. Поллайоло, Мантенья, Боттичелли и другие художники сознательно относятся к рисунку, как к основе и краеугольному компоненту в живописи. Графические эскизы, зарисовки с натуры, фрагменты человеческого тела, попытки передать его движения, пропорции и ракурсы, взгляд, детали одежды — всё становится лабораторией, без которой немыслим настоящий художник. Сегодня рисунок — обязательная часть образовательной программы в художественном учебном заведении и свидетельство творческой состоятельности мастера одновременно.

Рисунок Макеева называют блистательным. «Рисунок есть всегда», — кратко формулирует Евгений. В начале обучения особые интерес и внимание к карандашу, позже появились мягкие материалы, тушь. Учебные постановки, фрагменты предметов, кисти рук (гением Да Винчи, тончайшего знатока анатомии, положенные в основу обязательного упражнения) — без рисунка, который становился и законченным произведением, и предварительным эскизом к последующей работе в другом материале, невозможно творчество Евгения Макеева. Красноречивым свидетельством этой данности является его признание: «Рисунок мне доставляет физическое удовольствие». Многочисленные альбомчики, в которых Евгений зарисовывает всё, что попадается на пути: и в поездке, своеобразно «фотографируя» окружающий мир и впечатления, и в обыденной жизни, когда рука, держащая карандаш, движется по бумаге в унисон мысли. И тогда это движение действительно оказывается частью физического существования художника.

Есть у того признания и ещё один смысл: место проживания с его восточным, как ни крути, оттенком во всех смыслах оказалось созвучным внутреннему строю художника. В одном из своих эссе Александр Лобычев назвал Евгения художником Побережья, заостряя внимание на том, что не следует рассматривать эти слова в сугубо географическом аспекте, но в творческом. Именно так: в одном из своих интервью Евгений делился впечатлениями от Китая, который, будучи преподавателем художественных дисциплин, воспринимал не как турист, стремящийся к массе впечатлений, но как художник, чуткий к каждой мелочи. Однажды он наблюдал как китаец кистью, смоченной в воде, ведет замысловатую линию по асфальту. Влага высыхает, рисунок исчезает. Но невидимая линия продолжает жить в едином Космосе, где каждой вещи есть свое место. И этот порядок — основа всего сущего.

Отношение к плоскости листа как к пространству, которое живёт в соответствии с определенными законами, Евгений Макеев прививает своим студентам. Если линия разделила это пространство, она же должна объединить его. Первое же прикосновение к листу — это то, что останется потом. Следовательно, не должно быть ничего случайного.

Возвращаясь к выставке рисунка, представленного сегодня, следует оговориться, что соблюдён некий жанровый подход, в основном представлен портрет. В экспозицию не вошли наброски, штудии, так называемые путевые заметки. Портретный жанр всегда занимал особе место в творчестве Евгения Макеева, поскольку в нём точнее, чем в других жанрах определяется сам художник. Модель оказывается его точным зеркалом, в котором отражаются эстетические и человеческие аспекты личности. Образ, точно найденный Иосифом Бродским в «Новых стансах к Августе» применительно к очень личной ситуации глубокого чувства к человеку, вырастает до философского обобщения, где Художник и Модель — части единого целого.