Александр Солженицын. «Архипелаг ГУЛАГ»
Глава восьмая. Закон ребёнок (продолжение)
Итак, мы услышали от товарища Крыленки, что революционный трибунал — это не тот суд! В другой раз мы услышим от него, что трибунал — это вообще не суд: «Трибунал есть орган классовой борьбы рабочих, направленный против их врагов» и должен действовать «с точки зрения интересов Революции... имея в виду наиболее желательные для рабочих и крестьянских масс результаты» (стр. 73).
Люди не есть люди, а «определённые носители определённых идей». «Каковы бы ни были индивидуальные качества (подсудимого), к нему может быть применим только один метод оценки: это — оценка с точки зрения классовой целесообразности» (стр. 79).
То есть ты можешь существовать, только если это целесообразно для рабочего класса. А «если эта целесообразность потребует, чтобы карающий меч обрушился на головы подсудимых, то никакие... убеждения словом не помогут» (стр. 81), — ну, там доводы адвокатов и т.д. «В нашем революционном суде мы руководствуемся не статьями и не степенью смягчающих обстоятельств; в Трибунале мы должны исходить из соображений целесообразности» (стр. 524).
В те годы многие вот так: жили-жили, вдруг узнали, что существование их — нецелесообразно.
Следует понимать: не то ложится тяжестью на подсудимого, что он уже сделал, а то, что он сможет сделать, если его теперь же не расстреляют. «Мы охраняем себя не только от прошлого, но и от будущего» (стр. 82).
Ясны и всеобщи декларации товарища Крыленки. Уже во всём рельефе они надвигают на нас весь тот судебный период. Через весенние испарения вдруг прорезается осенняя прозрачность. И может быть — не надо дальше? не надо перелистывать процесс за процессом? Вот эти декларации и будут непреклонно применены.
Только, зажмурившись, представить судебный залик, ещё не украшенный золотом. Истолюбивых трибунальцев в простеньких френчах, худощавых, с ещё не разъеденными ряжками. А на обвинительной власти (так любит называть себя Крыленко) пиджачок гражданский распахнут и в воротном вырезе виден уголок тельняшки.
По-русски верховный обвинитель изъясняется так: «мне интересен вопрос факта!»; «конкретизируйте момент тенденции!»; «мы оперируем в плоскости анализа объективной истины». Иногда, глядишь, блеснёт и латинской пословицей (правда, из процесса в процесс одна и та же пословица, через несколько лет появляется другая). Ну да ведь и то сказать — за всей революционной беготнёй два факультета кончил. Что к нему располагает — выражается о подсудимых от души: «профессиональные мерзавцы!» И нисколько не лицемерит. Вот не нравится ему улыбка подсудимой, он ей и выляпывает грозно, ещё до всякого приговора: «А вам, гражданка Иванова, с вашей усмешкой, мы найдём цену и найдём возможность сделать так, чтобы вы не смеялись больше никогда!» (стр. 296, разрядка моя — А.С.).
Так что пустимся?..
