Галерея «PORTMAY»: Анна Щёголева «Сентябрь, луна и сверчок», 2 сентября 2010 года — 3 октября 2010 года
У нас, на острове
В последние годы остров Попова стал для многих художников заветной территорией, излюбленным ландшафтом для пленэрных поездок, а для некоторых и местом жизни более постоянной, которая требует уже настоящей укорененности в островной почве. Вообще, жизнь художников на островах — это замечательная традиция, которая придает приморскому искусству подлинное своеобразие. И тут надо непременно вспомнить, что вечным скитальцем по островам залива Петра Великого ещё в шестидесятых годах прошлого века стал Виктор Фёдоров, открывший эпоху приморского островного искусства, основатель островной плеяды художников. А вот остров Попова, пожалуй, первыми освоили график Марк Балабанов и живописец Жорж Кочубей, они своей долгой жизнью на этих берегах и собственным творчеством обозначили его имя на карте русского дальневосточного искусства.
Понятно, что всякий пленэр и прочие творческие путешествия по островам чаще всего завершаются пейзажными этюдами и картинами, для этого, собственно, туда и выбираются. Ведь остров — это, может быть, самая совершенная живая модель природы, материка, земли, наконец, окружённой океанским и небесным океаном. Для пейзажиста здесь есть всё, чего жаждет его душа: прибрежные скалы и пляжи, волны и вечно притягивающий взгляд открытый горизонт, лесные тропинки и опушки, ручьи и фантастически живописные лужи с бабочками и стрекозами, поселковые улочки с палисадниками и огородами. И воздух острова — прозрачный, изменчивый, то мерцающий туманом, то искрящийся отражёнными морской гладью солнечными лучами, и пылающее ночное небо, которое словно рушится на голову всей звездной архитектурой мироздания. Приметы островного пейзажа, его особая атмосфера, близкая настроению древней восточной поэзии, таятся уже в самом названии персональной выставки Анны Щёголевой «Сентябрь, Луна и Сверчок». Для нее знакомство с островом, как и для других художников, тоже начиналось с пейзажа, но вот увело её дальше — к самой сердцевине островного бытия.
Семилетняя жизнь на Попове, которая начинается весной и завершается поздней осенью, обернулась для неё не только привычным и необходимым образом существования, но и профессиональной потребностью, остров, можно сказать, стал её личной мастерской. Он преобразил творчество Щёголевой. Вслед за чисто пейзажными работами, словно присмотревшись к ней, он властно потребовал от автора жанровых, сюжетных картин, куда бы смогли вселиться и сами островитяне. Так в живопись Анны пришли рыбаки и старухи, дети и собаки, чайки и рыбы и даже лягушки и цикады, как полноправные обитатели этой земли. Остров в последнее время вообще занял центральное место в её творчестве, напитал его своим духом, своей философией.
С одной стороны, жизнь и сам человек на острове, казалось бы, открыты постороннему взгляду, а с другой — за этой внешней открытостью и простотой быта скрыты глубины традиционного островного уклада жизни. Там царит сложная, строго предписанная, почти религиозная система взаимоотношений жителей с морем и уловом, погодой и сенокосом, огородом и дворовой живностью, приметами и островными духами. Говоря иными словами, в каждом островитянине, словно домовой в доме, притаился язычник, которому волей неволей приходится соблюдать обряды острова, чтобы противостоять океанским стихиям. И художнику удалось это почувствовать и передать в своих работах. Некоторые из них содержат в себе целую историю, — то реальную и драматичную, то анекдотичную, потешную, почти сказочную, какими часто бывают народные мудрые байки.
Анне и в прежних сюжетных работах была свойственна особая притчевость художественного высказывания, но тогда эти притчи отличались некоторой умозрительностью, не хватало реальной конкретики, деталей, просто живой достоверности. Например, в одной из прежних работ она могла поместить в смирительную рубашку сразу жену и мужа, как бы связывая обоих безумными узами супружества и ответственности. Сюжет вполне выразительный, если бы не его надуманность и прямолинейная назидательность. На выставке есть две подобных картины, пожалуй, одни из наиболее состоявшихся, если говорить о ранней творческой манере автора. Это «Песочные часы», где поток человеческих тел, подобно песку, праху, неудержимо сливается из верхней части гигантского стеклянного сосуда, окружённого звездной туманностью, в нижнюю; и «Игра в испорченный телефон» — сильное полотно, написанное в тревожных тёмных и красных тонах, где персонажи, передавая, понятное дело, искажённую, лживую весть, припадают к уху спокойной девушки, смотрящей прямо на зрителя. По сути, Щёголева напрямую материализует, оживляет очень отвлечённые, скорее, словесные метафоры, наполняя их личным эмоциональным и философским содержанием.
Произведения островного цикла сохраняют в себе эту авторскую тягу к притче, но разительно изменились герои — это уже не условные действующие лица, а действительно островитяне — от внешности и одежки до манеры поведения и привычки воспринимать мир со своей, островной точки зрения, которую, в общем, можно назвать просто русской. Изменилось и само пространство, в котором разворачиваются эти истории, — оно и островное, и русское, и народное, и в то же время мифическое. Автору удивительным образом удаётся преобразовать современную реальность в мифическое повествование, в котором, тем не менее, прочитываются сегодняшние, актуальные смыслы.
Вот островитяне сгрудились всей толпой, считай целиком улица, у внезапно упавшего с небес на берег Рога изобилия в ожидании даров: баба Вера с Тузиком, Витька соседский с тазиком, дядя Коля с удочкой и все-все-все. Но рог изобилия пуст, сколько в него ни заглядывай, потому что на наших отечественных островах он пуст всегда. Да и вообще, на головы таких вот простонародных персонажей Рог изобилия, если и падает, то неизменно уже опустошённым, — это такая русская забава, практикуемая на родных просторах, как материковых, так и островных.
Вот ошеломительная по своей неожиданности, фантастичности, народному юмору и сугубой житейской правдивости работа «Полет», на которой привязанный толстой веревкой мужик пытается взмыть в небо, а жена, крепко ухватившись за ручку ворота, намертво держит его на привязи. Ну, может, чуть отпустит, а потом всё равно обратно. Эх, икарушка, икарушка, братушка, как же тебя! — сказали бы питерские художники-митьки. И вся мизансцена этой трагикомедии, все её участники, предметы и детали — достоверны, убедительны и к месту: и дворовая собачка, каких на острове Попова не сосчитать, и надутая ветром рубаха мужика, и любопытная сорока, усевшаяся на вороте, и сандалии на ногах жены, и заботливо приготовленный на табуретке ужин — надо же ведь и покормить летуна.
Вот в картине «Нерест» рыбак в кепке и тельняшке хозяйским взглядом окидывает улов в лодке, где валом лежат опять же сказочные нерестовые лососи с горбатыми носами, а рядом не менее внимательно приценивается к добыче очередная поповская дворняга. И вся эта морская скульптурная группа вылеплена сильно, крупно, с монументальной подачей композиции, формы и цвета. А рядом с этой работой, практически второй частью диптиха, хорошо встает холст «Жажда», столь же впечатляющий по своему композиционному решению и живописному воплощению. И что-то очень родное, саднящее, из глубин национальной памяти, откликается сердцу в этом произведении: из какой реальности, из какой народной песни появился этот беглец, этот русский мытарь в советских кирзачах и ватнике, склонившийся пересохшим ртом над водой? И где ему искать привета и ответа, разве что у этих пушкинских золотых рыбок, что подплыли к нему...
Экспозиция персональной выставки Анны Щёголевой, надо отметить, весьма убедительно представляет сегодняшний широкий спектр её тем, профессиональные возможности её живописной техники и жанровое разнообразие работ, где есть место и сюжетной картине, и натюрморту, и пейзажу. И если в упомянутых холстах автору удается достичь подлинной эпичности своих сюжетов, причём проникнутых и юмором, и народной сказкой, то, например, в таких картинах как «Автопортрет из детства», а также «Лягушка» и «Сверчок» из серии «Ночные гости», Анна создает утонченные по колориту, музыкальные и хранящие поэтическую тайну и неизъяснимое эстетическое обаяние лирические произведения. В облике неловкой застенчивой деревенской девочки с букетиком в руке, в её подружке — козе с сиреневыми ушками, глазами и губами, что стоит вровень с героиней, доверчиво обернувшись к ней, мерцает что-то сокровенное для любого из нас, потому что все мы родом из детства. И все мы родом с острова по имени Россия. И родина наша, такое ощущение, уже окончательно растворилась в лиловой врубелевской перспективе деревенского вечера.
А «ночные гости» — это поистине два живописных стихотворения, почти в японском духе поэзии хайку, о визитах сверчка и лягушки в островной домик художника. Сверчок, сидящий на кувшине, окружённый холодновато-жемчужным светом полнолуния, и лягушка, ползущая по прозрачному стеклу на фоне сада, написанного в коричнево-золотых тонах летней ночи, становятся вестниками скрытой от нас за пеленой обыденности жизни, где сны становятся явью.
Остров Анны Щёголевой в художественном смысле действительно многомерен: это и реальный остров Попова с его жителями, бухтами, улочками, собаками и происшествиями, и вместе с тем внутри этого пространства, словно в сказочном яйце, продолжается русская жизнь со времен царя Гороха. И здесь уж, при таком-то раскладе, от этой жизни можно ждать чего угодно. Как это происходит, например, в работе «Небесное тело», где над поселковым народом, который всё пытается вытащить из проруби волшебную щуку, со свистом и пламенем проносится неопознанный объект. А, может, это и есть тот самый островной любитель полетов, который всё-таки сорвался с привязи.
Лети, мужик!
Александр Лобычев
Арт-директор галереи «PORTMAY»
Галерея «PORTMAY». Адрес: Владивосток, ул. Алеутская, 23А.
Телефон: +7 (4232) 302-493, 302-494.
URL: www.portmay.ru
Галерея работает без выходных с 10 до 19. Вход бесплатный.
Метки: Portmay, Владивосток, Щёголева
Рубрика: Анонсы
Дата публикации:
Всего просмотров страницы: 9 567
Оставить комментарий (Сейчас 4 комментария)
Очень красиво по цвету! И мир такой- сказочно-аборигентский, со своим ритмом и языком...Спасибо! Раковины чудные, и этот «полет» замечательный-впечатлило!
Анюта, спасибо за замечательные работы! И откуда у тебя это «сказочно-аборигентское»?
Прекрасно! Да, Вы Данелия в живописи, а «Город отшельников» это просто Кин Дза Дза . Замечательно.
Аня ,привет!!! Решила тебя поискать в интернете... Понравился твой портрет «ИЗ детства», и лягушка, «испорченный телефон» напоминает Брейгелевских слепых, которые в яму...))) Желаю творческих успехов!!! Лена .