Сергей Голлербах. «Смерть живописи»

В середине семидесятых годов в газете «Новое Русское Слово» в Нью-Йорке напечатана была моя статья под заглавием «Смерть живописи». Она вызвала гневную реакцию художника Сергея Бонгарта, жившего в Калифорнии. Он ответил мне статьёй «Преждевременные похороны», в которой он утверждал, что живопись продолжает жить… Это разногласие не помешало нам подружиться и оставаться в хороших отношениях до его преждевременной кончины в возрасте шестидесяти семи лет в 1985-ом году. Талантливый живописец в традициях русского постимпрессионизма (яркая палитра, широкий мазок), он был другом поэта Ивана Елагина, как и он киевлянина. Они вместе проделали тяжёлый беженский путь из Украины через Германию в Америку… В городе Санта Моника в Калифорнии Сергей Романович Бонгарт открыл школу живописи и стал очень популярен. У него брали уроки живописи такие голливудские актёры как Джеймс Кэгни и Джек Леммон. Был он также неплохим поэтом. Я храню о нём добрую память…

Что же побудило меня объявить живопись мёртвой? Во-первых, о смерти живописи заговорил не я, а несколько американских художественных критиков в связи с появлением поп-арт, концептуального искусства, инсталляций и «перфоманс арт». Ничего зловещего в этой фразе не было, критики просто констатировали факт: искусство не ограничено больше живописью и скульптурой, а приобрело другие формы, в которых кисть и резец не употребляются так, как это делалось раньше. Никто, конечно, не отрицал, что большинство художников продолжает писать красками и кистями… Тем не менее, в неком философском смысле живопись всё же умерла… Когда же смертельно «заболела» живопись? Известный испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет, считавший, что коммунизм и фашизм представляют собой начала гибели западной цивилизации, написал книгу «Дегуманизация искусства». К сожалению, у меня нет сейчас под рукой этой книги и я не могу привести цитаты, но мысль философа мне хорошо запомнилась. Обесчеловечение искусства, по его мнению, началось с нарочитого искажения реального мира. Одним из зачинщиков этого, насколько мне помнится, философ считал Пикассо. Позволю себе развить эту мысль и постараться найти причины такому искажению. Начну издалека. Спокон веков художники и скульпторы видели красоту окружающего их мира и старались изобразить его вплоть до того, что считали необходимым исправлять некоторые изъяны природы. Так возникли понятия гармонии, пропорции… Они существуют и по сей день.

Однако, в какой-то период нашей истории человек перестал искать идеальное, желая изобразить характерное со всеми его недостатками, а потом он стал дробить, ломать и искажать форму. Мир в том виде, в котором он существует, перестал удовлетворять его. Он ему «надоел», как может надоесть сладкая еда. Ему захотелось «кислого» и «острого». Пусть не осудят меня искусствоведы за такую доморощенную философию искусства. Мне кажется, что этот вопрос можно даже решить только с религиозной точки зрения. С одной стороны, человек продолжает любить природу, солнце, воздух, море, он признаёт и влечётся к физической красоте человеческого тела, он любит красивых животных, цветы… Но дай ему кисть в руки и в творчестве своём он изображает совсем другой мир, уродливый, жестокий и даже полный абсурда. Человек разлюбил мир Божий. С религиозной точки зрения это Гордыня, которая хуже всех смертных грехов, и она от Дьявола. Но если человек не верит ни в Бога, ни в чёрта, то откуда же всё это? Конечно, только небольшое число творческих людей страдает таким нигилизмом, но он существует и привёл искусство к дадаизму и всяким его ответвлениям. Именно в этом смысле живопись для многих умерла и, как покойник, перестала их интересовать. Так, приблизительно, я объяснял мои мысли в статье «Смерть живописи». Пикассо можно назвать последним гуманистом-трагикомиком, а разрушителем следует считать Марселя Дюшана.

Даже такие течения, как символизм и сюрреализм можно, при желании, назвать своевольными интерпретациями действительности, причём символизм «тянет» в сторону религии и философии, а сюрреализм граничит с абсурдом. Останавливаясь на религиозной точке зрения, мы можем сказать: Бог всемогущ и вездесущ и поэтому всё происходит по Его воле и поэтому «нечего волноваться». Но есть и другое учение, принадлежащее болгарскому священнику 11-го века попу Богомилу. Он не верил в то, что мир сотворён одним Богом. В творении принимал участие ангел Сатанаил, который, возгордившись, утерял своё божественное «ил» и стал Cатаной. Мир, таким образом, представляет собой арену борьбы двух начал. Поэтому кое-кто и сейчас считает, что «всякие новшества» в искусстве — от Лукавого. Знакомый мне пример: ныне покойный поэт Юрий Иваск, старый эмигрант, живший в Эстонии, увидев рисунки замечательного графика-нонконформиста Михаила Шемякина, произнёс — «в них Богом не веет».

Попа Богомила за его ересь сожгли на костре, но она проникла во Францию, где стала известна как альбигойская ересь (по имени местечка Альби). Одним из дальних потомков альбигойцев оказался гениальный русский изобретатель, отец электронной музыки Лев Сергеевич Термен, скончавшийся в России в начале 1990-х годов… Что же следует, в конце концов, сказать, подведя итог всем этим размышлениям? Пожалуй только одно: если сказано было — «король умер, да здравствует король!» то скажем и мы — «живопись умерла, да здравствует живопись!». В Америке, во всяком случае, после бурного расцвета абстракции, постепенно возвращается предметная живопись и появился фотореализм. «Покойница», таким образом, ожила и не собирается умирать, хотя часто смотрит на мир через линзы фотокамеры или чего-нибудь ещё более замысловатого… «Всё действительно разумно, а всё разумное действительно» сказал один философ.